Утром 3 мая 1945 года 17-я гвардейская кавалерийская Мозырская и ордена Ленина Краснознаменная, орденов Суворова и Кутузова дивизия под командованием генерала Курсакова выступила из района Притцвальк.

Длинные походные кавалерийские колонны потянулись к Эльбе.

Главные силы дивизии остановились в лесах, окружающих город Бад-Вильснак. Авангард продолжал двигаться к Эльбе.

Солнце стояло еще высоко, когда 59-й гвардейский кавалерийский Гиссарский Краснознаменный орденов Александра Невского и Красной Звезды полк подошел к реке. Первым приблизился к воде четвертый эскадрон капитана Бублика, кавалера трех боевых орденов и двух медалей. Эскадрон начал спускаться по отлогому берегу. На той стороне развевались американские флаги...

Послышался частый топот копыт. Подскакал подполковник Журба. Обгоняя головной отряд, он скомандовал:

— Строй фронт, ма-а-арш!..

Рванулись вперед гнедые кони, выстраивая шеренги. Эскадрон выстроился вдоль реки в сотне шагов от воды. Легкая волна набегала на берег, шуршала по гальке, убегала обратно.

— Снять чехлы со знамен...

Упали защитные брезенты. Медленно развернулись тяжелые полотнища: Почетное Революционное Красное Знамя от ЦИК РСФСР — за взятие крепости Гиссар в двадцать первом году, Красное Знамя от ЦИК Бухарской советской республики — за разгром банд Энвер-паши в двадцать втором, Гвардейское Знамя — за форсирование Десны в сорок третьем!..

Журба взволнованным голосом громко проговорил:

— Поздравляю вас, герои-победители, с завершением славного похода через всю нашу страну, через Польшу, через Германию до того рубежа, который назначила нам наша великая Родина!.. [348]

Когда над водной гладью отгремело долго перекатывавшееся «ура!», Савва Петрович сбил кубанку еще больше набекрень, подкрутил усы, сверкнул глазом и, весело посматривая на своих боевых товарищей, произнес:

— Ну, а теперь, хлопцы, по старинному казачьему обычаю — напувать коней в Эльбе!.. Сле-еза-а-ай!..

Снова грянуло «ура!».

Кавалеристы спешились, ломая строй, отпускали подпруги, вводили лошадей в реку. Отфыркиваясь, роняя с губ серебряные капли, тянули кони прохладную воду Эльбы.

* * *

Ясный майский день.

На цветущих берегах Эльбы выстроились дивизии 2-го гвардейского кавалерийского Померанского Краснознаменного и ордена Суворова корпуса. На легком ветру колышатся боевые Знамена, развеваются эскадронные и батарейные значки. Вытянулись в ряд пулеметные тачанки, остановившие свой стремительный бег на запад. Стоят зачехленные орудия и минометы отгремевших батарей, «катюши», наводившие панический ужас на гитлеровцев. Неподвижно застыли танки.

На выгоревших, пропыленных гимнастерках сверкают боевые ордена и медали, гвардейские знаки, ленточки нашивок за ранения — почетные отличия фронтовиков.

Командир корпуса Герой Советского Союза генерал-лейтенант Владимир Викторович Крюков мчался вдоль строя, поздравляя солдат, офицеров и генералов с праздником Победы над фашистской Германией.

Из воспоминаний Героя Советского Союза 3-го Гвардейского кавалерийского корпуса капитана Якова Неумоева.

«...Мы уже вели бои на подступах к Берлину. Мой эскадрон находился в передовом отряде. 1 мая 1945 года вызвал меня командир нашей 6-й Гвардейской Краснознаменной Гродненской кавдивизии имени А. Пархоменко Герой Советского Союза генерал-майор Павел Порфирьевич Брикель.

— Ну вот, Неумоев, и настал день нашего последнего рейда. Получай боевой приказ: в головном отряде твоему эскадрону прорваться через оборону немцев, выйти к Эльбе, захватить переправу и соединиться с союзниками.

Прикинул по карте — 69 километров. Мне были приданы: артиллерийская батарея, 3 пулеметных взвода на тачанках, взвод ПТР на бричках. С нами шли 9 тридцатьчетверок. Бронегруппой командовал Герой Советского Союза капитан Виктор Шашков. Лихой парень, мы потом с ним в Москве на Параде Победы встретились. Приказ был один: не спешиваться, во что бы то ни стало пробиться к реке.

Картина открылась страшная. На берегу народу — видимо-невидимо. Столпились, кто на чем пытается переправиться на противоположный берег. В это время на середине Эльбы перегруженный паром перевернулся. Люди тонут, кричат .. А эти, что на берегу, мечутся, ошалели, когда мы на дамбу взлетели и привстали на стременах словно демоны. Нас — человек 400, их — 3.000. Вооружены до зубов. Расстояние совсем ничего. Если даже массой на нас попрут — задавят. Вроде и войне конец, жаль погибать, знаю, что рейхстаг уже взяли, но враг-то — вон он, рядом, во всеоружии.

Быстро соображаю, что делать. У меня в эскадроне коновод был, сибиряк Константин Богомолов, здорово по-немецки лопотал. Я и кричу ему:

— Костя, выкликай, кто у них тут старший? Пусть подойдет ко мне.

Вот тут-то и сработала их «дойче дисциплин». Гляжу, подходит полковник. Доложил.

Говорю:

— Немедленно наведите порядок. Объясните, пленных мы никого не тронем. Слово советского офицера!

Он отдал под козырек, повернулся и побежал к толпе. Через несколько минут выстроил всех в четыре шеренги.

А в это время низко над нами белозвездный самолет кружил — американский разведчик. Хотел, видать, узнать, чем наша встреча с теми фашистами закончится.

Я сошел со своей Розы, снял бурку и пошел вдоль немецкого строя. Фрицы бросают оружие на расстеленные плащ-палатки. Смотрю в лица: у кого глаза испуганные, у кого — злые. Один подполковник пистолет из кобуры вынул, вертит в руках и на меня посматривает. «Ну, — думаю, — вот этот гад стрельнет сейчас в тебя, и больше ты, Яша, родной-то Сибири не увидишь». Страшно стало, ей-богу. Но виду не подаю Говорю ему:

— Пистолет век! Бросай, то есть.

А он повертел его еще маленько да бац себе в висок. Я говорю Косте:

— Ты им переведи: видать, этот кот так напакостил, что даже плена боится.

Моноплан тот американский еще пару раз над нами прошел и удалился. А через некоторое время с противоположной стороны к нам катер подошел. Врезался в берег. Первым по званию, видимо, сержант соскочил и спрашивает по-русски:

— Кто у вас командир?

Я представился.

Тогда с катера трап спустили и на берег сошел какой-то важный чин. Я поначалу прикинул, что генерал, а оказалось — капитан. «Вот, — думаю, — наконец-то и встретились, второй фронт».

Стоим друг против друга в метрах 10. Он — шаг, я — шаг. Сошлись. Я — ему руку, он — мне. А потом обнялись: ведь союзники.

Он-то мне и говорит:

— Вы передайте нам пленных, а мы вам расписочку выдадим.

Хотел его за это предложение послать куда следует, но сдержался. Только сказал:

— Э-э, нет, господин хороший. Ты уж извини, но с пленными мы тут сами как-нибудь разберемся. Не волнуйся, не обидим. Как у вас говорят, все будет о'кэй.

А через некоторое время подошли и наши основные силы. Напоили коней, обосновались. 4 мая с той стороны пришел к нам моторный паром и комдив Брикель направил меня с группой офицеров в американский штаб для согласования вопросов совместного парада войск. Вместе с нами и поехал фронтовой фотокорреспондент. Наверное, он-то и сделал этот снимок».